…я помню, как  в прошлый раз  Вы сидели напротив, и свет от окна падал на Ваши руки — длинная тень вдоль запястья…

Вы рассказывали, и я видела слова, которые шли впереди Вас, иногда торопя друг друга, иногда с осторожностью, проверяя, можно ли довериться мне.

Я слушаю Вас, и иногда кажется, что мы разговариваем не здесь, а в том длинном коридоре из Ваших снов и воспоминаний, где двери то открываются, то закрываются сами. Иногда мы оба стоим перед одной дверью и не знаем, кто первый возьмётся за ручку.

Вы спрашиваете, чем я тут занимаюсь. Не буду лгать: я тоже не до конца уверена.

Я слушаю. Слушаю так, чтобы разговаривая со мной, Вы сами услышали себя.

Я работаю с тем, что незаметно прячется в мелочах, но настойчиво определяет Вашу жизнь: в выборе слов и тем, в способе сказать «неважно», в том, как Вы смотрите на часы, в весе Ваших пауз…

Вы приходите ко мне, как солдат после долгой войны — с медалью на сердце, которую никто не видит. Вы говорите, и я позволяю Вашим словам тонуть в моем молчании, чтобы потом спросить: кого Вы убили внутри себя, чтобы выжить?

Вы спрашиваете, как я работаю.
Как луна работает с приливами, не вмешиваясь, но оставаясь в глубокой связи, которая даже между встречами меняет нас обоих.

Это отношения без посягательства. Это способ понять человека, которые привык защищаться от понимания.

Я иду рядом, слегка сбоку, как ходят с любимыми по берегу, то совпадая, то расходясь в шаге, но всегда в сторону общего горизонта. Иногда, как опытный товарищ, на шаг впереди.

Мой фонарь освещает повороты, которые иначе не пройти.

И я знаю, что в какой-то день Вы придёте и скажете, что мой свет Вам больше не нужен, и я соглашусь. Потому что вижу, что наконец Вы позволили себе собственную жизнь. И это куда более волнующее приключение, чем любая жизнь, сыгранная по правилам Вашего детства.

Я знаю, что всё написанное — лишь ещё одна дверь.

Возможно, Вы откроете ее.

И за ней окажется то же кресло, та же я, и Вы, и день, которому еще предстоит начаться.

С неизменным  и строгим вниманием,

МТ